Что читает_Борис Телков

Сегодня герой рубрики «Что читает_» — Борис Телков, писатель, чьи книги «Товарищ горком», «Соратники» (обе в соавторстве с Оксаной Исуповой) и «Стальные мускулы Тагила» можно почитать в культурном центре «Дом Окуджавы».

Как устроена машинка

Я назову книги, которые никак не повлияли на мою жизнь или что-то изменили во мне самом – они открыли для меня новые горизонты в творчестве, иные направления. После их прочтения я стал писать немного по-другому или нашел для себя новую тему, неожиданное настроение, тональность. Все эти книги я прочел в 80-90-е годы, когда мы, молодые и дерзкие (такими нам хотелось казаться!) сочинители, только начинали писать, еще не был выработан собственный авторский стиль. Мы много читали, спорили, пили немерено всякую всячину на кухнях и делились друг с другом книжными открытиями. Наверное, не было и дня, чтобы я не купил себе какую-нибудь новую книгу, а, бывало, и не одну, а с десяток. 

Удивительная вещь! Одни я покупал с ярым желанием тут же их прочесть (что я и делал, в основном, это были книжные новинки, новые имена), а другие брал с мыслью, что, возможно, они мне пригодятся. От них исходило нечто такое, что я не мог оставить их на прилавке, тратил последние деньги. Я интуитивно чувствовал скрытое в них сокровище. Так опытный камнерез в грязном булыжнике видит его прекрасный срез. 

Эти книги, купленные по интуиции, могли долго пролежать на полке, и вот однажды по, казалось бы, случайному стечению обстоятельств я брал в руки одну из них… Почти все «ключевые» были из тех, что я брал интуитивно, на будущее прочтение. Вот пять таких книг.

Джонатан Свифт. Сборник писем «Дневник для Стеллы» (1766)

Стелла (от латинского «звезда») – это миссис Эстер Джонсон, которой великий сатирик на протяжении многих лет писал письма (в томе их 65). Свифт даже создал особый язык, который понимали только они. И тем не менее между ними ничего не было… Историки упорно пытались «поженить» Свифта и Джонсон, найти хоть какие-то подтверждения их близости. Когда в архиве писателя обнаружили конверт с прядью женских волос, исследователи возликовали – вот оно, подтверждение! Но в конверте лежала ироническая записка от сатирика: «Волосы женщины – только и всего…» Он предвидел всю эту шумиху. 

Писатель всю жизнь упорно лез в политику, а к своему литературному таланту относился как к средству достижения цели. Рвался в Лондоне, а памятник ему поставили в Дублине. 

Кто читал «взрослый» вариант «Гулливера», может подтвердить, что это очень серьезная, немного жутковатая, местами чуть ли не порнографическая книга. Довольно злая сатира на род человеческий. Впечатляет ее окончание: герой разочаровывается в людях-иеху и остается жить с лошадьми. С годами мне тоже кажется, что в животных больше благородства и порядочности, чем в людях. 

Впечатленный фантасмагорической судьбой Свифта, я написал два эссе: «Вакансия доктора Свифта» и «Мухи». Свифтовская фантасмагория оказалась заразна… Я бился весь вечер над окончанием «Вакансии…» Устал, забылся сном прямо в кресле. Окончание эссе приснилось, и, проснувшись, я слово в слово дописал его. 

Дневник Алексея Дружинина (первая половина XIX века)

Как-то я купил книгу «Поленька Сакс» Александра Дружинина, писателя XIX века. В томике был не только роман о Поленьке, но и дневник. Он-то и заинтересовал меня больше всего. 

О страстях, которые кипели в литературной среде середины XIX века, я, конечно, знал, но Дружинин в своем дневнике пишет об этой ярмарке амбиций очень трогательно и откровенно. Это – его друзья (он так считал, не они, и очень расстраивался, когда получал от них очередную оплеуху). Бородатые классики вызывали друг друга на дуэли, стрелялись, уводили жен, воровали сюжеты романов, сплетничали и писали пасквили. Бедный Александр Васильевич, одержимый идеей всеобщей писательской дружбы, изо всех сил пытался их примирить, устраивал обеды, творческие вечера, но

безуспешно. Умер в одиночестве. Получилось по Пушкину: «Бог дружбу создал, а люди ее сговняли». Прошло почти два столетия, а литературная среда не сильно поменялась. 

После прочтения дневника Дружинина я написал большое эссе «Обед у Александра Васильича», к нему добавил еще несколько работ о писателях и выпустил книгу «Опыты литературных ощущений».

Габриэль Гарсиа Маркес. Роман «Сто лет одиночества» (1967) 

Маркес и вся латиноамериканская братия – это очень вкусно! Это заморский

деликатес. Это цветастая ароматная поэтическая проза и философия. Не удержусь от цитаты: «Ему пришлось развязать тридцать две войны, нарушить все свои соглашения со смертью, вываляться, как свинья, в навозе славы, для того чтобы он смог открыть — с опозданием почти на сорок лет — преимущества простой жизни» («Полковнику никто не пишет»)

Первый раз читал в машинописном варианте. Был в восторге: оказывается, можно и так?! Влияние его на меня велико. Написал несколько рассказов в его духе, но и сейчас в моей прозе нет-нет да и прорывается Маркес.

Юрий Тынянов. Романы «Смерть Вазир-Мухтара», «Кюхля» и «Пушкин» 

У исторических романов есть слабые места. Как правило, они написаны плохим языком — объем большой, работают топором. Врут в исторических деталях, из-за чего не создается атмосфера того времени. Герои говорят либо современным языком, либо таким заковыристым, какого и не было в природе. И так далее…

Юрий Тынянов написал идеальные исторические романы. Тонкие, умные, с прекрасным языком. Полное ощущение времени и людей в нем… Именно Тынянов подтолкнул меня к написанию исторической прозы.

Юрий Казаков. Сборник «Во сне ты горько плакал» (1977) 

Творчество Юрия Казакова существенно отличается от письма предыдущих авторов. Это глоток холодной родниковой воды после изысканных напитков. Когда напробуешься всяких цветных коктейлей, хочется простой воды. Это тишина после долгих, утомительных и пустых споров или небесное пение в утреннем храме. После прочтения Казакова хочется зашвырнуть в угол перо (в нашем случае — комп) и воскликнуть: «Ну что мы выдрючиваемся?! Какую хрень пишем!» Перед его мастерством преклонялся сам Константин Паустовский, хотя Казаков был его студентом в Литинституте.

Думаю, Юрия Павловича Казакова мало кто помнит из нынешних молодых, да и в свое время его быстро забыли. Молодые сочинители могут его знать разве что по литературной премии его имени.

Музыкант-контрабасист, охотник, знаток Севера. Умер рано и в полном одиночестве – диабет, инсульт на почве алкоголизма. Написал очень немного. Мастер новеллы, рассказа, крупные литературные формы ему не давались. И хорошо…

Это далеко не все писатели и их книги, которые изменили мое творчество. Их гораздо больше – это Бунин, Чехов, Довлатов, Платонов, Бабель, Олеша и т. д.

***

В юные годы было легко и радостно пойти по новому заманчивому пути, чего не скажешь про меня теперешнего. Многие литературные открытия, о которых поет интернет, вызывают иронию и скепсис: мне уже понятно, как «устроена машинка», и нет желания ее ломать, чтобы посмотреть, а что же там внутри. Ее содержимое мне чаще всего известно. И все же кто-нибудь из нынешних нет-нет да зацепит за живое…