Что читает_Ян Разливинский

Новый герой рубрики «Что читает_» – Ян Разливинский, журналист и писатель, член Союза российских писателей и Союза журналистов России, руководитель  литературной студии «ВМесто тысячи слов».

Ну вот и как поступить? Расскажешь об одной – обидятся остальные: «А мы чем хуже?» И ведь будут правы: каждая была важна, дорога, памятна. Я, конечно, о книгах. Можно вспомнить Олешу, Булгакова, Катаева, Ильфа и Петрова, Стругацких, Крапивина, Уэллса, Грина, Чапека… Называю фамилии, а в памяти уже выстраивается очередь из новых авторов: Брэдбери, Бек, Жванецкий, Ефремов, Мирер, Войнович, Дик… Нет, выделить кого-то одного просто невозможно: в какой-то определенный момент открытием была одна книга, в другой – другая. Одни помогали принять решение, другие заставляли размышлять, третьи подталкивали на творческом пути.  Я перебирал названия и авторов и вдруг вспомнил.

«Русская литература ХХ века. Дореволюционный период»

Восьмой класс и непонятно каким образом оказавшаяся в сельской школьной библиотеке толстая книга в невзрачной глухой обложке. «Русская литература ХХ века. Дореволюционный период». Не знаю, почему я, обожавший фантастику и уже пробовавший что-то сочинять в этом жанре, взял в руки этот том. Но – взял.

И окунулся… Это было что-то невероятное. Да, в книге были уже хорошо известные мне Горький и Маяковский, был Брюсов, книжку которого уже прочел до того. Но там были и те, о ком слышал лишь в пол-уха: Игорь Северянин, Константин Бальмонт, Федор Сологуб, Николай Гумилев, Леонид Андреев. Известная Ахматова и таинственная Черубина де Габриак. Литература Серебряного века, сконцентрированная под одной обложкой. 

Федор Сологуб и Николай Гумилев
 
Именно тогда я впервые прочел сологубовское:
 
В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой.
 
Впервые прочитал Гумилева:
 
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
 
Много лет спустя я пишу эти строчки по памяти – так они врезались тогда, заучились сами собой.

Игорь Северянин и Саша Черный 
 
Фривольные сатиры Саши Черного перемежались доведенными до гротеска и самопародии «поэзами» Северянина:
 
Это было у моря,
Где волна бирюзова…

Леонид Андреев 
 
После пьесы Леонида Андреева я впечатлился настолько, что начал писать новый рассказ в его стиле, нагромождая свойственные ему эпитеты: мрачный, зловещий, тревожный и прочее в том же духе…

Удивительно, но эта вроде как утилитарная по своему назначению книга (пособие для пединститутов) заметно сказалась на многом в моей жизни – не явно, а исподволь. И любовь ко многим поэтам родилась как раз после этой книги. Советую ли я прочитать ее? Конечно, нет. Кому сейчас придет в голову искать выпущенную шестьдесят лет назад хрестоматию, когда всех этих авторов можно найти и в интернете, и на полках магазинов – и отдельными изданиями, и целыми собраниями сочинений. Но я предлагаю прочесть не книгу, а именно авторов.

Отступите на несколько часов от современных модных сочинений, раскройте томик – реальный или виртуальный – какого-нибудь поэта начала ХХ века, окунитесь в то время и тот удивительный многообразный мир, в котором кто-то, как Маяковский, ковал мечи революции, а кто-то, как Гумилев, грезил о несбыточном:
 
На далекой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей,
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья.